Неточные совпадения
Мы
сели верхом; Вернер уцепился за поводья обеими руками, и мы пустились, — мигом проскакали мимо крепости через слободку и
въехали в ущелье, по которому вилась дорога, полузаросшая высокой травой и ежеминутно пересекаемая шумным ручьем, через который нужно было переправляться вброд, к великому отчаянию доктора, потому что лошадь его каждый раз
в воде останавливалась.
Покамест Чичиков думал и внутренне посмеивался над прозвищем, отпущенным мужиками Плюшкину, он не заметил, как
въехал в средину обширного
села со множеством изб и улиц.
Тройка
въехала в подгороднее большое
село.
— А так и
въезжают.
Сядет в сенях один другому верхом на плечи да
в благородное семейство и
въедет, сидя верхом. Какой же это гость?
Мы
сели в телегу и через полчаса уже
въезжали на двор господского дома.
Входит становой, пожилой человек, довольно жалкого вида. На нем вицмундир, который он, по-видимому, надел,
въезжая в околицу
села. Ведет он себя перед предводителем смиренно, даже робко.
На постоялый двор, стоящий
в самом центре огромного
села,
въезжают четыре тройки. Первая, заложенная
в тарантас чудовищных размеров, везет самих хозяев; остальные три заложены
в простые кибитки, из которых
в одной помещаются два господина
в гражданском платье;
в другой приказчик Петр Парамоныч, тучный малый,
в замасленном длиннополом сюртуке, и горничная девушка;
в третьей повар с кухнею.
— Я сказал, как ханов убили. Ну, убили их, и Гамзат
въехал в Хунзах и
сел в ханском дворце, — начал Хаджи-Мурат. — Оставалась мать-ханша. Гамзат призвал ее к себе. Она стала выговаривать ему. Он мигнул своему мюриду Асельдеру, и тот сзади ударил, убил ее.
А селом-то бывало —
селом!.. попридержишь у околицы, а как
въедешь в улицу — шапку набок, свистнул, гаркнул, да и след простыл… и самому весело, и красны девицы удалым парнем любуются; а вас, прости господи, за что и невестам любить?
— То-таки узнают, — сказал я,
сел в берлин и
въехал в город…
— Не более двух часов, как
въехал в заставу, был сейчас у вас, — отвечал гость,
садясь около Лидии Николаевны.
Безрукой, гляжу, тоже коня седлает, а конек у него послушный был, как собачонка. Одною рукой он его седлал.
Сел потом на него, сказал ему слово тихонько, конь и пошел со двора. Запрег я коренную, вышел за ворота, гляжу: Безрукой рысцой уже
в тайгу
въезжает. Месяц-то хоть не взошел еще, а все же видно маленько. Скрылся он
в тайгу, и у меня на сердце-то полегчало.
А минут через десять стало так темно, что уж не было видно ни звезд, ни полумесяца. Это тройка
въехала в лес. Колючие еловые ветви то и дело били студента по фуражке, и паутина
садилась ему на лицо. Колеса и копыта стучали по корневищам, и тарантас покачивался, как пьяный.
Но вот, наконец, через час езды показался лесок, и оттуда донесся острый аромат апельсинов. Скоро коляска
въехала в роскошную большую рощу апельсинных и лимонных деревьев; аромат от зеленых еще плодов и листвы сделался еще сильнее. Здесь остановились и вышли погулять, но долго гулять не пришлось: у наших путешественников начинали болеть головы и от жары и от этого душистого запаха, и они поторопились
сесть в экипаж.
— Куда мне с вами, батюшка! — повысив голос, сказала Аграфена Ивановна. — Мне ль, убогой, таких гостей принимать?.. И подумать нельзя! И не приборно-то у меня и голодно. Поезжайте дальше по
селу, родимые, — много там хороших домов и богатых,
в каждый вас с великим удовольствием пустят, а не то на площади, супротив церкви, постоялый двор. Туда
въезжайте — хороший постоялый двор, чистый, просторный, и там во всем будет вам уваженье. А с меня, сироты, чего взять? С корочки на корочку, любезный, перебиваемся.
Давно он там не был, больше пяти лет.
В последний раз — выправлял свои документы: метрическое свидетельство и увольнительный акт из крестьянского сословия. Тогда во всем
селе было всего два постоялых двора почище, куда
въезжали купцы на больших базарах, чиновники и помещики. Трактиров несколько, простых, с грязцой.
В одном, помнится ему, водился порядочный повар.
Немного далее, за
селом Чертолином (ныне Пречистенка),
въехали они
в посад Занеглинье.
Пополудни знатнейшего обоего пола особы съехались ко двору ее императорского величества
в галерею, а
в 6-м часу пополудни во дворец велено
въехать придворным цугом, так же и других знатных персон каретам,
в которые
сев, чиновные по свадебной церемонии поехали по жениха на его двор, и
в 7 часу привезен он во дворец, прямо к большому галерейному крыльцу, и препровожден
в церковь.
Наконец на
селе раздался давно ожидаемый звон колокольцев, и Николай Герасимович
в нанятой им
в Калуге городской коляске, запряженной тройкой почтовых лошадей, прокатил по
селу, аллее и
въехал во двор усадьбы.
В таком расположении духа
въехали они
в село Дорогомилово. Мальчишки, игравшие на улице
в снежки, встретили путешественников восклицаниями на разные голоса. Иные кричали: «Жиды! собаки! Христа распяли!» Другие: «Татаре-бояре! бояре-татаре!» [И доныне
в некоторых деревнях Тверской губернии встречают этим приветствием проезжих, вероятно,
в память прежних своих властителей, татар.]